Альманах. Сириус. Регионы
литературный сборник молодых авторов
Дмитрий Гасанов
17 лет
«Если оператор запросит референс – он уволен»
Неподражаемый самоучка Алексей Федорченко о том, как не хотеть, но стать знаменитым режиссером
Фото предоставлено автором
Нетиповая образовательная организация Свердловской области «Фонд поддержки талантливых детей и молодежи «Золотое сечение»
«В игровом кино режиссер — это Бог, в документальном Бог — режиссер», - так говорил великий Хичкок. Наш собеседник – человек, который и сумел побыть «Богом», и зафиксировать его творения. Алексей Федорченко – всемирно признанный мастер двух видов кино: игрового и документального. В этом високосном году его творческая студия
«29 февраля» отмечает юбилей – 20 лет со дня создания. В честь этого события в родном Екатеринбурге мастер запланировал на весь февраль полный показ результатов своего творческого поиска. Впрочем, последнюю картину «Колбаса Митрофана Аксенова», выполненную в оригинальном жанре кинобиблиодетектива, Алексей Станиславович представил в столице Урала накануне нового года - в рамках кинофестиваля «КиноПроба». После премьеры мастер дал эксклюзивное интервью подростковой газете «В общем».
Выборная должность
  • — Кто такой режиссер и чем он, по-вашему, отличается от обычного человека?
    — Режиссер — это человек, который каждую секунду совершает выбор. От выбора зависит и каждодневная работа съемочной группы, и конечный успех. С начала я выбираю сценарий, сюжетные повороты, героев, жанр, актеров на кастинге, выбираю художника и оператора, декорации. Каждое мое решение влияет на то, каким будет фильм.
    Кино ведь это синтетическое искусство. В нем сфокусировались не только все виды искусств, но и работа каждого члена съемочной группы. От них зависит результат. Я только дирижирую. Из маленьких кусочков мозаики собираю итоговый продукт. А элементы мозаики делают другие люди.
  • — Чем взгляд режиссера отличается от взгляда обычного человека? На что вы обращаете внимание и какие детали отмечаете?
    — Я не очень люблю смотреть кино, потому что не могу делать это как как обычный зритель. Все огрехи в кино я сразу схватываю. Я понимаю, что за камерой стоит съемочная группа, скажем, в 50 человек, но я вижу, кто из них конкретно недоработал или, наоборот, преуспел.

    Я начитан и насмотрен так, что у меня бывает сценарный кризис. Когда только фильм начинается, я уже представляю, как он может закончиться. Достаточно глянуть первые десять минут и в 90% случаев я знаю концовку. Это грустно. Поэтому кино я предпочитаю не смотреть.
  • — Какой ужас… Даже сериалы?
    — Я не видел ни одного сериала. Не мой формат. Сериал - это затянутый фильм. Если это не ситком, какая-то условная комедия положений, которую можно смотреть с любой точки бесконечно, то мне кажется, что основные сериалы сейчас затянуты.
  • — Часто говорят про сценарный кризис в кинематографе. Как вы его избегаете?

    — Стараюсь найти какие-то новые ходы. Уделяю этому большое внимание, особенно в последних работах. Фильмы “Большие змеи Улли-Калле”, “Новый Берлин” я считаю новым словом в сценарном искусстве. Каждый раз стремлюсь найти если не новое предложение, то как минимум несколько новых слов в киноязыке.
  • — Вы опираетесь при этом на эксперименты, которые были произведены до вас?
    — Я не опираюсь. Я их избегаю.
Доверять и проверять
  • — У вас существуют собственные термины или приемы во время работы?
    — У нас на площадке запрещено произносить слово референс. И когда оператор спрашивает: «Какой референс?» или «Покажите пример, как мы будем снимать?», с таким оператором мы больше не работаем. Я считаю, что оператор вместе со мной должен искать новое.
  • — Что-то новое — это почти всегда риск. Неужели вы его не боитесь?
    — Это скорее к продюсерам. Может быть для меня как режиссера это прекрасно, а для них вовсе нет. Увы, люди привыкли смотреть вчерашнее, знакомое. Все новое, что заставляет совершать их некий интеллектуальный труд при просмотре, им не нравится. Я это понимаю и иду на риск эксперимента специально. Получаю от этого удовольствие. Знаете, если бы я хотел снять кино для проката, я бы снял. Но мне это не нравится. Мой зритель — это, дай Бог, два процента от всего числа. Но это зритель начитанный. Он знает примерно столько же, сколько я, или готов постигать новое.
  • — Как вы решаете творческие споры, если вдруг у оператора и у вас разный взгляд на ту или иную сцену?
    — У меня были случаи, когда операторы очень удивлялись утвержденными мною кадрами. Обычно операторы сами этим занимаются, но мое условие неизменно: всегда я и только я утверждаю итоговый кадр. Поначалу может быть скрип в творчестве, но потом все налаживается, притирается. Я работаю с теми, кому доверяю. Это лучшие операторы страны: Кричман, Хамиходжаев, Беркише.
  • — По-вашему, режиссура — это профессия, где нужно постоянно выбирать. Согласитесь, это процесс достаточно нервный. Бывает ли у вас выгорание?
    — Я считаю, что режиссер — это самая лучшая профессия в мире. У меня лично никогда не бывает выгорания, мне интересно, и я параллельно делаю три-четыре фильма. Пока еще не уставал.
  • — А творческий кризис?
    — Творческий кризис происходит, когда нет фильмов. Когда не работаешь. Вот это уже тяжело. Такое было в 2009 году, когда накануне случился экономический кризис и практически год в стране ничего не происходило. Тогда я не работал, а хотелось. Когда я работаю, о кризисе не может быть речи - только об удовольствии.
Карусель историй
— Как вы выбираете историю, которая достойна экранизации?

— У меня есть список. Сейчас в нем 65 строчек с возможными идеями. Они часто меняются. Добавляются новые, а те, что нельзя воплотить по той или иной причине, вычеркиваются. Какую историю я сочту сложившейся к данному моменту, над той и начинаю работу. Через меня ежегодно проходят сотни историй. В принципе, я могу каждый день выдавать историю, из которой можно создать сценарий. Из-за такого обилия тем многие истории мы с моим соавтором Лидой Конышевой художественно переосмысляем в сказки. Таких сказок уже, наверное, около 60. Рассказывать хочется все, но это необязательно должно быть кино. Его я не могу делать много. Кино ведь это как минимум два года жизни.

— Как выглядит рабочее место режиссера?

— У меня беспорядок, поскольку я получаю в месяц по 30-50 посылок с книгами. Я их даже не успеваю сразу вскрывать. Некоторые коробки ждут моего свободного времени.

— Комичный вопрос для вас, но тем не менее он достаточно популярен у нового поколения. Как бы вы провели свое свободное время: читая книгу или смотря фильм?

— Конечно, с книгой.
— Я знаю, что каждый раз перед началом фильма вы символически разбиваете тарелочку. Есть ли у ваших знакомых режиссеров похожие ритуалы?

— Ритуалов не так много, как может показаться. Раньше тарелочку вначале разбивали, а в конце съемок собирали осколки, иногда склеивали. Но сейчас стало не до этого. Последний съемочный день мы называем «шапка». Конечно, вкусно отмечаем завершение съемок. Осталась давняя примета: когда случайно упали листы со сценарием, на них нужно сесть и посидеть.

— Возможно ли сейчас пробиться в большое кино?

— Мне кажется в Москве сейчас страшный дефицит людей. Там все расписано на три-четыре года вперед. Сейчас же снимают бесконечное количество сериалов. С удовольствием возьмут.

— Обычно для проектов берут режиссеров с опытом. В таком случае как молодым режиссерам реализовать себя?

— Нужно взять телефон и снимать. У меня половина последнего фильма снята на айфон. Все что движется на экране — кино. Можно снимать на первый айфон, можно снимать на VHS камеру. Я снимал фильм на старую камеру, а после этого еще и специально ухудшал качество вплоть до пикселей. Такая была задумка. Главное — это ЧТО, а не КАК.

— Голливуд сейчас больше про визуал?

— Голливуд разный.

— А с точки зрения проката?

— Прокат — это в основном экшен. Ему помогает визуал, знакомые актеры и интересные трюки.
Когда сходятся звезды
Фото предоставлено автором
  • — Режиссерский факультет пользуется большим спросом. Конкуренция между молодыми режиссерами растет. Опираясь на свой опыт, посоветуйте, как им выделиться?
    — Нет советов. Надо пахать и снимать кино. То, какое хочется. Тогда ты сможешь научиться. Дальше все придет само собой. Я не пробивал свои «Первые на луне» или «Давида». Вдруг приехал человек из Стокгольма и сказал, что я взял гран-при. До этого я даже не знал, что мой фильм там заявлен. После Венеции фильм и вовсе пошел по всему свету. Клянусь, я ничего не сделал, чтобы продвигать свое кино.
  • — В таком случае, может, молодым творческим ребятам надо поступать на факультет режиссуры?
    — Нет. Во-первых, я считаю, что это вовсе не обязательно. Все можно выучить и понять самому. Важно лишь послушать нужные лекции нужных людей и посмотреть нужные фильмы. Во-вторых, я убежден, что пять лет образования только нивелируют личность. Они подводят под одни рамки. У меня, например, нет режиссерского образования.
  • — И как же с инженерно-экономического факультета вас унесло в режиссуру?
    — Я закончил очень хорошую математическую школу. И потому до третьего курса института не ходил на лекции вообще. Но при этом я всегда был гуманитарием. Я выбирал самые гуманитарные специальности из технических. К сожалению, только на них были военные кафедры. Совершенно не хотелось идти в армию в период Афганистана. Можно сказать, звезды сошлись в ряд. Когда я выпустился, пошел работать на завод. Перевел работу моего отдела на компьютеры, и меня отпустили раньше срока: тогда после вуза нужно было на одном месте, куда направят, проработать не меньше пяти лет, а я управился за два года. И устроился экономистом на киностудию. Меня привлекла свобода, даже несмотря на то, что зарплата была в три раза меньше, чем на заводе. Долгое время я работал в финансовом секторе, а чуть позже, чтобы разговаривать с режиссерами на одном языке, решил закончить сценарные курсы.
  • — Получается изначально замысла стать режиссером у вас не было?

    — Не было. Я получил диплом сценариста и начал работать над фильмом, от которого на полпути отказался режиссер. У него умер герой, а другие отказались браться за кино. Пришлось мне снимать самому. А дальше — гран-при в Стокгольме, Варшаве, Берлине и… Все равно не хотел быть режиссером.

    Я в роли продюсера стал искать игровой сценарий. Выкупил замечательный сценарий «Первые на Луне» и стал предлагать режиссерам. Все отказывались, потому что это был очень странный и ни на что не похожий сценарий. Чем дольше я предлагал, тем больше мне хотелось, чтобы люди отказывались. Я уже хотел работать над ним сам. И я поработал. Победил в Венеции, и уже глупо было бы не заниматься режиссурой дальше.
Жизненная нота
— Вы можете дать небольшой прогноз по будущему киноиндустрии в России?

— Нет. Невозможно анализировать. Сейчас идет СВО, какой прогноз может быть? Я не знаю, что завтра будет со мной, а с искусством тем более.

— А для Запада?

— Прогнозировать сейчас никто не может.

— Хотел бы закончить именно этим вопросом. Каждый ли может стать режиссером?

— Конечно нет.

— А как же красивая нота под конец?

— Так и эта «нота» не плохая. Потому что она естественная. Как в жизни. Врачом и токарем не может стать каждый. Точно также и с режиссурой.

— Какие качества должны быть в человеке-режиссере?

— Склад ума. Во-первых, он должен быть творческим. Во-вторых, очень важна организационная составляющая. Нужно разбираться и в музыке, и в живописи, и в литературе, и в технике. В экономике, наконец, важно разбираться. Мне-то было проще, я начинал как продюсер. Я умею снимать недорого и понимаю, сколько стоит каждая декорация, каждая мелочь. Последние фильмы «Большие змеи Улли-Калле» и «Новый Берлин», если бы я снимал их в Москве, получились бы, как минимум в три раза дороже. И это невзирая на то, что я снимал эти фильмы в Колумбии и в Германии. Я понимаю это, потому что умею считать. Это может не каждый. Поэтому не каждый может быть режиссером.
Фото предоставлено автором

2024